Карина Абрамян: «Культура не может быть бизнес-проектом»
Первый заместитель генерального директора фирмы «Мелодия», член Правления Российского музыкального союза Карина Абрамян – о развитии фирмы «Мелодия», пиаре, пиратских записях, стриминге и Государственном доме радиовещания и звукозаписи.
– Уважаемая Карина! В музыкантской среде скромно-упорное возрождение «Мелодии» связывается именно с Вами. И ник на Фейсбуке «Карина Мелодия» справедлив.
– Сейчас в должности первого заместителя генерального директора я остаюсь и PR-директором «Мелодии». Моя узнаваемость связана ещё и с тем, что наш генеральный директор Андрей Кричевский – скромный человек, порой даже слишком. Последние лет семь я всё делаю только с помощью и поддержкой Андрея, в том числе финансовой. Любые вопросы: организационные и творческие, а также дилеммы мы решаем в общении, все решения по релизам тоже совместно. Но Кричевский по характеру менее публичен.
Работа пиарщика подразумевает общение с журналистами, вот сейчас, говоря обо мне, мы, всё равно, говорим о «Мелодии». И компании это, безусловно, идет на пользу.
– Расскажите немного о себе. Что в биографии предшествовало «Мелодии»?
– Специального музыкального образования у меня нет. Я тот самый любитель. И в оценках услышанного абсолютно субъективна: нравится – не нравится. Но это никак не касается моей профессиональной деятельности. Здесь стараюсь быть максимально объективной. Насколько это получается – судить не мне.
Когда я родила сына, то некоторое время провела с ним дома. Помнится, однажды увидела по телевизору Сергея Ястржембского – тогда пресс-секретаря Президента РФ. И вдруг поняла, это – моё! Я тоже умею красиво рассказать и преподнести факт или явление. Правильная интонация, нужная концепция при трансляции видения событий главой государства или компании – вот что такое пиар менеджмент. И я пошла получать второе высшее образование.
Тогда, в начале 2000-х, при МВТУ им. Баумана открылся факультет по связям с общественностью. Мой первый диплом – МГПИ им. Ленина, я историк, год отработала в средней школе. Базовое гуманитарное образование позволило легко себя чувствовать на «связях с общественностью». Хотя на тот момент это был новый и несколько странный предмет, мало было учебной литературы, особенно переводной.
Не могу сказать, что в Бауманке меня всему научили. Скорее я поняла направление деятельности. Придя на «Мелодию» в 2004-м как директор по связям с общественностью, я поначалу не имела никакого влияния на редакторскую политику. По сути, хотя кто-то назвал меня арт-менеджером, скорее я реаниматолог в культурной сфере.
В начале 2000-х от «Мелодии» осталась только вывеска. Нового ничего не производилось. Пришедшая одновременно со мной редакторская команда стала издавать проекты и релизы, направленные на очень узкий круг меломанов. Но для подъёма компании этого было недостаточно, для развития и реанимирования бренда нужно было понять, что нужно более широкому кругу людей.
Например, в начале 2000-х, когда рос мой ребёнок, я сама сталкивалась с тем, что сказки, на которых выросло наше поколение, невозможно было достать и послушать: или старый трещащий винил, или никак. И мы с коллегой Натальей Пшеничной, тоже педагогом по образованию (наш детский редактор), вернули для продаж на CD детские сказки из фондов ВСГ «Мелодия».
Кстати, ничего нового в этом жанре мы так и не записали по объективным причинам. Безумно сложно найти сейчас актёров, работающих с микрофоном на уровне Е. Евстигнеева, Д. Ульянова, Т. Пельцер, Н. Литвинова, К. Румяновой. Радиоспектакли и, особенно, сказки советского времени гораздо многослойней в постановочном плане, чем начитанные аудиокниги. Там кроме звукорежиссёра и актёров-чтецов всегда был режиссёр-постановщик, редактор, музыкальный редактор, и даже композитор, вплоть до мастера по шумовому оформлению.
Начав с редакторской деятельности по детско-сказочному фонду, постепенно, в связи с кадровыми перестановками и просто потому, что «надо», я стала заниматься и всеми остальными издательскими проектами.
– Отчего при востребованности аудиокниг «Мелодия» не записывает новые бестселлеры? Технически нужен минимум: студия размером с кухню, чтец-актёр и звукорежиссёр за пультом.
– Бум аудиокниг случился лет 15 назад, когда В. В. Путин в одном из интервью сказал, что времени на чтение практически не имеет, но по дороге в машине слушает аудиовариант «Записок о русской истории» Ключевского. Так устроен наш народ. Потом интерес пошел на спад, что закономерно.
Наши архивные литературные записи классики мы переиздаём регулярно. Записать чтеца, конечно, экономичнее, чем даже сольного пианиста. Но вот оформить по всем правилам авторское разрешение на аудиоверсию популярной книги, оплатив писателю авторские права, достаточно затратно. Соревноваться с многочисленными мини-студиями, специализирующимися на аудиокнигах, не считаем целесообразным.
– Что на сей день представляет производственная база «Мелодии»?
– У нас есть только архив, доставшийся в наследство от Всесоюзной студии грамзаписи, и коллектив, состоящий из административного аппарата, редакторов и звукорежиссёров-реставраторов. Новые записи делаются приглашёнными звукорежиссёрами.
Мастер номер один по количеству выпущенных CD и лично моим пристрастиям – Михаил Спасский, штатный звукорежиссёр Московской консерватории. Михаил – пример профессионализма во всём, в том числе и того комфорта, который он создаёт исполнителям.
Ещё прекрасно сотрудничаем с профессором кафедры звукорежиссуры трёх столичных вузов, Марией Соболевой, начинавшей ещё на советской «Мелодии». Несколько альбомов для нас готовил опытнейший Павел Лаврененков, главный звукорежиссёр Концертного зала им. Чайковского.
– Где происходит мастеринг дисков?
– Михаил Спасский сдаёт полностью готовый мастер-диск, который слушают наши звукорежиссёры, далее завод с нашего исходника готовит матрицу для печати CD. Изготовлением тиража занимается завод в Калужской области, работающий на австрийском оборудовании.
– Несколько лет назад появились ностальгирующие слухи, что завод Грамзаписи в подмосковной Апрелевке будет возрождаться.
– Нет. Уже в 2004-м, когда я пришла работать, Апрелевку было не возродить. Говорят, помещение банально сдаётся под офисы.
– Увы! А где теперь печатают обложки, вкладыши, буклеты в диски?
– Всё достаточно сложно логистически. Полиграфия печатается в Тульской области, потом доставляется на завод (Калужская область) и начинается процесс сбора и упаковки.
Бывают особые случаи при печати памятных изданий. Юбилейный бокс Рахманинова (33 диска CD + винил). Коробки печатали в Туле, в Москве –
диджипаки (упаковку) и винил, буклет к проекту в Ярославле, диски в Боровске.
А собирали мы всё это вручную сами на «Мелодии». Упаковщиками на время стали все. Такого, что «я – юрист, а потому делать не буду» или «я – пиар-менеджер» никто не говорил. Потому что в серьёзном дорогом проекте с хорошими западными продажами мы каждый раз переживаем, что где-то перепутают диски и «бумажки». И даже один неправильный комплект нанесёт удар по репутации «Мелодии».
Первый предзаказ поступил в начале сентября. И буквально за пару недель около 500 боксов ушло в Европу.
Так же вручную мы собирали комплекты Рихтера, Гилельса, антологию русской симфонической музыки с Евгением Светлановым. Пока решили взять паузу для подобных многотомных и многотонных марафонов, сотрудников надо беречь.
– Где физически располагается бесценный архив «Мелодии»?
– В нашем офисе на Карамышевской набережной. Главное, вопреки слухам, весь наш архив цел. Помещение, где хранятся записи, не специализированное хранилище. Здание строилось в 90-е как больничный корпус, но потом его передали бизнес-центру, в котором мы находимся. При этом каждый рулон пленки стоит чётко на своём месте, все картонные коробки тщательно склеены, протёрты от пыли. И это культурное достояние нашей страны постепенно оцифровывается – около 70% переведено в электронный вид.
– Раз уже речь зашла о виниле, интересно Ваше мнение. Лет 10–15 назад возникшая мода на «аналоговый натуральный тёплый» ретрозвук, тянущий за собой фантастически дорогие «примочки» в виде современных грамстолов, мини-тиражных виниловых пластинок и т.д. – она надолго?
– Главное, сейчас это есть, хотя и в очень скромных масштабах. Причём, в отличие от некоторых западных коллег, опрометчиво избавившихся от своих аналоговых архивов или лукаво дублирующих сегодняшнюю цифровую запись на виниле, мы всегда выпускаем пластинки строго по нашей технологии. Используем оригинальную магнитную ленту, которую переводим в цифру с высоким разрешением. Далее следует сложный процесс реставрации и только после этого сдаем финальный мастер-диск на завод.
Конечно, круг потребителей винила сейчас достаточно узок в масштабах бывшего СССР. Последние 3–4 года 70% нашей продукции уходит на Запад (это касается винила и СD), остальные 30% распродаются в России.
Наша задача, чтобы весь архив «Мелодии» стал доступен в цифровом качестве в любой точке мира. Мы работаем со всеми основными площадками вроде iTunes, Google, Яндекс-музыка и другими.
– Бесплатного пиратского скачивания не боитесь?
– Волков бояться – в лес не ходить.
– Ещё хочу услышать лично от Вас. В связи с бурным развитием iTunes и подобных ресурсов, нет ли опасности в ближайшие годы исчезновения физических носителей звукозаписей из продажи? Зачем затраты полиграфии
и залы стеллажей для хранения CD, если на бытовом жёстком диске помещается целая фонотека в отличном качестве?
– Вы читаете электронные книги?
– Конечно. Но и от бумажных не отказываюсь.
– Вот и я при возможности выбора куплю книгу на бумаге. И мне важно, как она издана, мне нравятся тактильные ощущения в процессе, запах бумаги и другие книжные фетиши. И такая реальная книга, как и компакт-диск, – всегда желанный подарок. Можно прислать трек в подарок по электронной почте, но тогда это как «привет» из мультика «38 попугаев». Помните, как Удав через Слоненка передавал привет Мартышке? В руках подержать было нечего.
Продукция «Мелодии» соответствует канонам издательского рынка, мы выбираем качественный дизайн, бумагу и т.п.
Кроме Европы мы имеем большой спрос в Азии (Китай, Южная Корея, Япония и др.). В этих странах требования к полиграфии исторически очень высоки. А из каталога «Мелодии» особенно популярны наши великие струнники: Давид Ойстрах, Леонид Коган, Даниил Шафран.
– Есть такое мнение, что для «продажности» диска хорошо, чтобы вся музыка принадлежала одному автору. Так и по каталогам искать проще, и меломаны быстрее сориентируются.
– Верно. Мы тоже стараемся делать акцент или на авторской программе, или на известном имени исполнителя.
– Многие новые записи «Мелодии» представляют произведения современных авторов. Эта музыка априори сложна для восприятия, даже среди коллег-музыкантов не часто встречаешь поклонников творчества ныне здравствующих композиторов. Каким образом вы, «Мелодия», выбираете героев проектов?
– После моего 14-летнего опыта общения только с исполнителями, я вот уже полтора года тесно связана с композиторами. Как слушатель я могу любить или не любить что угодно. Но для программы диска важна небанальность, оригинальность выбора программы. Ну не станем мы сейчас в сотый раз записывать «Детский альбом» Чайковского, у нас его записано в десятках вариантов. А вот премьера какого-то современного сочинения на CD, сыгранная (спетая) набирающим популярность артистом, может удачно «выстрелить» в рейтинге.
К сожалению, мы не записываем программы с оркестром. Финансово это непосильно! Можно после одной такой записи сесть на три года и ничего больше не издавать.
Вообще, решения кого и что издавать принимаются не мной. Они коллегиальны, у нас есть редакторский департамент. Конечно, мы следим за рынком и спросом-предложением у конкурентов. Но нельзя только в эти рамки загонять редакторскую политику «Мелодии». Мы считаем себя культурной субстанцией, и сами от себя ждём несколько иного.
– Лично Вы что предпочитаете: студийную фондовую запись или live recording?
– Помните тест, приписываемый А. А. Ахматовой: «кофе, кошка, Мандельштам – чай, собака, Пастернак». Так поэтесса делила людей на две категории. Я не настолько категорична. Студийная запись должна быть – это эталон на века. Но когда я слушаю живую концертную запись, пусть с кашлем в паузах и шелестом бумажек, я погружаюсь в тот исторический момент.
Надо сказать, что запись live для смелых людей! Мало кто сейчас соглашается на концертную аудиозапись. Практически всегда готов был к микрофону на концерте С. Т. Рихтер. А вот другой великий пианист, Григорий Соколов, вообще не признаёт студийную запись, да и концертных у него по пальцам пересчитать – не разрешает. Гордимся, что в нашем архиве есть запись концертов молодого Соколова.
Лично я люблю «и чай, и кофе» – и студийный, и live-вариант. Но в основном исполнители хотят остаться в истории, не «плюнув в вечность», а с гордо поднятой головой. Поэтому мы работаем в студии чаще всего.
– Выпуск компакт-дисков, даже на основе архивных записей, всегда недёшев. Вряд ли окупается выручкой от продаж. Удаётся находить какие-то фонды, или отдельных меценатов в помощь?
– Невозможно сейчас сделать запись академической музыки «от и до» качественно, издать её на уровне и окупить распроданным тиражом CD. Разве что в долгосрочной перспективе средства вернутся за счёт стриминговых потоков и подписок на ресурсы вроде iTunes. Допустим.
Мы записали и издали диск пианиста и композитора Антона Батагова «Вечерний гимн» и продали порядка 1500 CD. Это очень неплохо. А в сети этот альбом прослушали в США, Западной Европе и Японии около 500 000 человек за первые месяцы.
Стриминг – это по копеечке, по центу за сетевое прослушивание. Мы не ставим деньги во главу угла. Культура в принципе не может быть бизнес-проектом. Хотя во всех историях бывают исключения, и мы сейчас говорим об академической музыке, у поп-культуры свои правила игры. Поэтому мы стараемся записывать нынешних лучших.
Только что издали CD виолончелиста Александра Рамма. Запланирован альбом Дмитрия Ситковецкого и Лукаса Генюшаса, затем «Буковинские песни» Леонида Десятникова с Алексеем Гориболем. На весну намечена запись Полины Осетинской и Елены Ревич. В апреле презентуем альбом Антона Батагова и Надежды Кучер. Моя задача как менеджера «Мелодии», чтобы от текущего временного промежутка остались качественные записи поколения.
Предложений от музыкантов в разы больше, но не все мы можем реализовать. На своей второй должности, Генерального директора Союза композиторов РФ, я столкнулась с тем, что и Министерство культуры не выделяет деньги на запись и издание компакт-дисков. В «расходах на бюджет» этой строчки просто нет!
В прошлом сезоне Союз композиторов проводил конкурс «Аванти» среди членов Союза композиторов. Среди условий значилось, что концерт лауреатов пройдёт в Малом зале Московской консерватории и будет записан и выпущен
на CD «Мелодией». Возможным это оказалось только благодаря Президентскому гранту.
– Вопрос об авторском праве. Только столкнувшись сама с процессом выпуска одного архивного CD поняла, насколько тщательно, иногда до занудства, но со знаком плюс, работают редакторы «Мелодии».
– Да, у нас очень жёсткие в хорошем смысле юристы. Потому что мы стоим на страже интеллектуальных прав. Согласуем каждую цитату и фотографию в буклете. Указанное имя, авторская фотография – мы не должны нарушать ничьих прав.
Порой живущим исполнителям старшего поколения может не нравиться, когда мы издаём их архивные концерты 30-40 летней давности. Но на этот счёт законодательство чёткое. «Мелодия» (Всесоюзная студия грамзаписи) оплатила запись, отдала гонорар и является обладателем смежных прав – так называются фонограммные и исполнительские права. То есть, всё, что у нас хранится в архиве и было записано на нашей студии и в филиалах, – это наше.
Новичкам бывает сложно понять все тонкости. Приходит музыкант и говорит: «У меня есть альбом, все права мои. Издайте, пожалуйста!» Хорошо. А где контракт со студией и звукорежиссёром? «А ничего письменного не было. Студию оплачивали по банковской карте, звукорежиссёру отдавал наличными».
Но тогда какие права у вас есть? Нет документа – нет прав. И ведь, к сожалению, большинство наших музыкантов не работают с грамотными менеджерами, которые разбираются в подобных вопросах.
Ещё пример. Делали рекламный видеоролик композиторского конкурса «Аванти». Я смотрю: «а музыка чья?» И мне отвечают: «Да вот чью-то взяли! – Так не пойдёт. Без разрешения автора можно использовать не более 30 секунд и лучше с автором и владельцем фонограммы об этом поговорить. Узнавайте и всё оформляйте. Иначе могут последовать разбирательства».
Понимаете, судиться со вчера созданным мини-лейблом вряд ли кто захочет. А вот с «Мелодией» могут найтись желающие.
– Уже были прецеденты?
– Благодаря нашим дотошным юристам, просчитывающим каждый шаг, за годы моей работы, к счастью, нет. Всегда сразу говорим: «Хотите издаваться на «Мелодии»? Мы – государственная компания, и у нас существует свод правил»
– Щепетильный момент. Были (и есть) талантливейшие музыканты – в принципе не любители записываться. Тот же Евгений Мравинский. Но, понимая значение его интерпретаций для истории, звукорежиссёры шли на «контрабанду», пряча микрофоны в потайных уголках БЗК и БЗФ. То же самое читала и про живые оперные записи Герберта фон Караяна. Теперь эти «пиратки» издаются на Западе на ура, невзирая на технические погрешности записи. Если Вам принесут какую-то уникальную по значимости имён магнитную ленту, записанную профессионально, но тайно от исполнителя?
– Нет. Мы не издадим. Недавно был разговор о приезде Владимира Горовица в Москву в 1986-м. Тот единственный концерт в БЗК Владимир
Самойлович разрешил записать на память, но не издавать. Но, поскольку в СССР на интеллектуальное право иностранных граждан смотрели сквозь пальцы, эта запись на виниле всё же вскоре вышла. Однако исходника мы у себя в архиве не нашли. Значит, переиздавать сейчас на CD не будем, не имеем права.
А с записями Караяна у «Мелодии» своя история. Когда в Германии широко отмечалось 100-летие Караяна, среди множества CD на выставке я увидела и наши, с лейблом «Мелодия». Я вернулась в Москву, и мы решили тоже почтить память маэстро. Записи в фонотеке были.
На гастролях маэстро в 70-х случился почти анекдот. Деспотичный Караян, увидев микрофоны на сцене БЗК, собственноручно перерезал провода к ним. Но Игорь Петрович Вепринцев (главный звукорежиссёр ВСГ «Мелодия») всё равно сделал хорошую запись на дежурный висячий по центру зала стереомикрофон. И советская «Мелодия» вскоре издала московский концерт оркестра Караяна, пользуясь «железным занавесом».
Я, естественно, всей этой истории не знала. У нас в архиве стоят исходные оригиналы под нашими студийными номерами. К счастью, наследники маэстро оказались вменяемыми людьми. Мы им всё объяснили, заплатили небольшую сумму компенсации. Хотя по логике, потомки Караяна могли бы раздуть громкий российско-германский судебный процесс о нарушении смежных прав. Ведь незнание не освобождает от ответственности.
Нам просто очень повезло в этой ситуации. Но мне того стресса хватило надолго.
– Понятно. Хотя, как музыкальный архивист всячески поддерживаю «пиратство» звукорежиссёров концертных залов. Остановить звучащее мгновение, запечатлеть для будущего возможные гениальные моменты, закрыв глаза на продюсеров и лейблы, купивших исполнителя, сродни подвижничеству древних летописцев. Лишь бы копия записи не уплыла в Сеть. Но это другая тема. Карина, если бы не я сидела перед Вами, а некто могущественный (Президент страны? Мессир Воланд?) – что бы Вы попросили для «Мелодии»? Насколько реальны разговоры про свою студию на базе ГДРЗ?
– Тут как раз по Булгакову: «Никогда и ничего не просите, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!» Нужна ли нам Студия – безусловно. И вопрос с «Домом Радио» не закрыт. У оркестровых коллективов Юрия Башмета и Владимира Федосеева договоры подписаны до января 2019 года.
Мы тоже выступили с идеей музыкального коворкинга на базе ГДРЗ. В здании на Малой Никитской, 24 отлично уместились бы репетиционные классы, студии, аппаратные, хранилище, музей звукозаписи. Могли бы проходить лектории, бесплатные концерты современной музыки. Союзу композиторов РФ этого сейчас очень не хватает. Мы готовы для содействия привлечь различные международные организации.
Пока на наши предложения не получили ни «да», ни «нет». Сверху, временно успокоив оркестры, наш «Союз борьбы» за «Дом Радио» ослабили.
Надо было стоять до конца. Ведь оркестрам для репетиций важнее всего объём, кубометры зала, а не уникальность акустики.
Студии как «коробки в коробке» проектировались лучшими архитекторами и акустиками Советского Союза, доводились до совершенства долгими годами эксплуатации. Аналога «Дому Радио» в обозримом будущем не построят. Да, сохранившееся в аппаратных оборудование большей частью устарело. Но купить новейшие пульты, микрофоны и т.д. не проблема. Главное, выработать общую концепцию сотрудничества БСО им. Чайковского, оркестра «Новая Россия», Союза композиторов России и «Мелодии».
Кроме своей студии «Мелодии», чтобы издавать не только архивные, но и новые записи, не помешало бы регулярное финансирование. Какие-то гранты, меценатская поддержка.
Речь идёт о достаточно скромных средствах. На издание сольных проектов нам надо примерно 5 млн рублей в год. Другого порядка цифра получится, если издавать оркестровые записи. А ведь кроме Москвы и Санкт-Петербурга сейчас много прекрасных коллективов и в других городах России. Но в целом эти деньги в стране найти можно.
Сложность в том, что «Мелодия» не принадлежит Министерству культуры. В пору перестроечной неразберихи нас отдали в ведомство Экономического развития, а затем в Росимущество, которое вопросами культурного просвещения населения совсем не озабочено.
– А вернуться в лоно родного Министерства культуры возможно?
– Теоретически да. Но инициатива не может исходить от нас. Мы же государственная структура! Если бы я не находилась давно и глубоко внутри кухни «Мелодии», то написала бы длинный список, что не так в нашем королевстве, что можно улучшить и дополнить. Но в той ситуации и в той системе управления, где мы находимся, мы делаем всё, что можем.
– И, глядя со стороны, у вас, «Мелодии», многое получается. Спасибо за обстоятельный интересный разговор и до новых встреч, и новых вам проектов!