Екатерина Мечетина – о карьере пианистки и роли музыкального образования в России
Российская пианистка, солистка Московской государственной филармонии, заслуженная артистка Российской Федерации, член Совета Российского музыкального союза Екатерина Мечетина рассказала в интервью порталу Classicalmusicnews.ru о своей карьере, сотрудничестве с Ростроповичем и Спиваковым, подходах к развитию культуры в стране и многом другом.
— Екатерина, ваше первое выступление за рубежом состоялось в Японии и вам было тогда 11 лет?
— Нет, это красивая легенда. Первое выступление за пределами страны я сделала в 10 лет, и это была Болгария, 1988-й, потом Италия и позже — Япония.
— Хорошо, а вы помните, где в Японии вы выступали и что исполняли?
— Концерт состоялся на открытой площадке в Киото, при пяти тысячах слушателей, и концерт был приурочен к какому-то празднику. Что я исполняла, не помню. Но я с детских лет веду дневник, куда всё это записываю, можно, конечно, посмотреть. Сегодня для меня это насущная проблема, я много гастролирую по стране, и мне это необходимо профессионально, чтобы всегда можно было уточнить, где и когда я играла ту или иную программу и даже в каком платье.
— Екатерина, вопрос, наверное, неожиданный. Вы победили на конкурсе Моцарта в 1989 году в Италии и вам подарили рояль Yamaha. Замечательный, верно, инструмент. Где он сейчас?
— Не подарили, я его выиграла! Да, это была целая история. Представьте: советское время и девочка выигрывает конкурс, за победу в котором полагается премия в размере 25 тысяч долларов. Что ребёнку делать с такими деньгами? Можно было использовать эти средства на обучение. Как вообще ребёнку это вручать? А правила и инструкции? В СССР?
Долго думали, перебирали различные варианты и в конце концов решили купить на эти деньги рояль, что и сделали. Инструмент приехал из Италии. Он стоит у родителей, вполне рабочий, и когда я прихожу к ним в гости, нередко на нём занимаюсь. Отличная фирма, и вообще замечательные люди работают в представительстве Yamaha. У них есть артистический центр, там помогают многим талантливым пианистам развиваться. Это очень важно для тех, кто проживает в общежитии и не имеет возможности заниматься на фортепиано дома.
К примеру, только что на конкурсе им. Чайковского приехавшие молодые музыканты готовились к конкурсу в этом центре. Я и сама, бывает, там играю ансамбли. И мой новый инструмент тоже Yamaha.
Спиваков рассказывал, как он, находясь в Италии, шел по улице с полученным за его концерты гонораром, который должен был сдать в кассу «Госконцерта». Деньги в то время для него огромные плюс редкая скрипка в футляре. Когда на него напали хулиганы, они с Сати отчаянно боролись: потому что он, как только понял, какие штрафы и проблемы с законом будет иметь в родной стране, просто накрыл деньги своим телом, а Сати начала громко кричать.
Избитый, с поломанными рёбрами, он с супругой заставил хулиганов отступить.
— Екатерина, вам в жизни чрезвычайно повезло попасть в ближний круг замечательных людей: Владимира Спивакова, Мстислава Ростроповича и Родиона Щедрина. Они на вас оказали большое влияние?
— Вы знаете, сейчас всё это отдаляется, и на расстоянии видно, что скорее не влияние они на меня оказали, а впечатление. Ростроповича больше нет с нами, а Спиваков и Щедрин живы, и дай бог им как можно дольше здравствовать.
Общение с такими мастерами пришлось на то время, когда я формировалась как личность, как музыкант, и это помогло мне определиться с ориентирами, выбирая свой путь. Это только людям далёким от нашей профессии кажется, что мы, музыканты, выходя на сцену, все одинаковые. Это не так. У каждого свои воззрения, подходы, своё амплуа. Эти три замечательных человека помогли мне выбрать мою дорожку.
— Щедрин доверил вам, молодому музыканту, исполнять премьеру своего Шестого фортепианного концерта. Музыка композитора непроста для исполнителя, а тут молодая пианистка.
— Да, безусловно, одна из знаковых для меня вех. Мы продолжаем дружить. Конечно, таких значимых премьер подобного масштаба больше не было, но у Щедрина много замечательной музыки.
— Ростропович организовывал вашу стажировку во Франции?
— Да, это было также очень важно для меня. Более того, мы с ним неоднократно выходили на сцену и в России, и на Тайване. Во Франции я жила в семье, и это позволило мне изучить культуру этой страны и выучить французский язык.
— Вы получали стипендию фондов Спивакова и Ростроповича, это для вас было важно?
— Я была стипендиатом этих фондов и фонда «Новые имена», который ныне возглавляет мой большой друг Денис Мацуев. В фонде Ростроповича моя стипендия носила имя Гилельса, что мне морально грело душу. Любому молодому человеку это важно.
Конечно, финансовая сторона здесь совершенно не главная. Меня достаточно хорошо обеспечивали мои родители. Главное — общение с этими людьми. В кругу коллег, друзей находится счастье, которое тебя формирует как личность. За это я им очень благодарна.
— Лев Григорьевич Крокушанский, многие годы являвшийся директором нашего оркестра, рассказывал мне, как на Всероссийском фестивале симфонических оркестров на выступление нашего коллектива пришел Путин. Вы слушали концерт рядом с Владимиром Владимировичем. Говорят даже, что вы его любимая пианистка. Есть осознание, что волею судьбы вы сегодня тот человек, который осуществляет связь нашей музыкальной общественности с первым лицом государства, и именно вы доносите ему о тех проблемах, которые есть в деле их подготовки?
— Был такой концерт. Кто любимый пианист президента, наверное, кроме него, никто не знает, но мне кажется, это Мацуев. Да, я понимаю ту меру ответственности, которая на меня легла.
Я посвятила большую часть своего времени системе детских музыкальных школ. Это очень важное достижение советской системы образования. Такой системы нет нигде в мире, и это не хвастовство, а факт. Сейчас она претерпевает некоторые трансформации, и моя задача — чтобы эти преобразования были во благо.
Я не хотела бы выглядеть здесь консерватором, который против всего нового, но наша профессия такова, и нам приходится этот консерватизм защищать.
Смешно слышать, как нам говорят, что «у вас 150 лет нет новых технологий». Да, нет, и механика наших инструментов не меняется веками, и скрипкам Страдивари 300 лет. И никакие новации здесь не заменят обычных смычков и обычных инструментов. И я бы не рекомендовала тем, кто хочет учиться профессионально играть на фортепиано, выбрасывать своё старое пианино и заниматься на электронных инструментах.
Все новации хороши как некая деталь или удобное дополнение, но всё основное делается на старых добрых или новых добрых инструментах, повторяющих старые. Никаких новаций в этом вопросе не изобрели, и слава богу. Поэтому мы были и будем оставаться консерваторами, потому что какие гаммы были 50 лет назад, такие они и сейчас.
Другое дело, меняются подходы к обучению начинающих музыкантов, например, изменяют методику преподавания сольфеджио. Сейчас столько защитников детей, которые постоянно возмущаются тем, что мы рекомендуем заниматься с раннего возраста, когда он ещё сам не понимает, что это за профессия.
Но, вы знаете, один мой студент как-то сказал мне, что нарушением прав ребёнка является то, что ему не позволяют учиться, как заслуживает его дарование.
— Екатерина, непростой вопрос. Существует несколько подходов к развитию культуры в стране. Традиционный: система музыкальных школ, колледжей и консерваторий, о которых мы уже упоминали, и новый, когда создаются кластеры по принципу научных, производственных. Принято решение о строительстве четырёх таких кластеров: Севастополь, Кемерово, Калининград и Владивосток. И все, подчеркиваю, практически без исключения, специалисты говорят о нескольких неразрешимых проблемах: где взять педагогов, потенциальных обучающихся, зрителей на спектакли и концерты вновь созданных театров? А деньги вкладываются немалые. Следовательно, перераспределяются финансовые потоки, то есть где-то школа, колледж или консерватория этих денег не получит. Как быть, что делать?
— Всех нас, безусловно, волнует, как пойдёт процесс в каждом из этих кластеров. Новосибирск — географический центр России с традициями подготовки и обучения музыкантов. Здесь самая восточная консерватория страны. А в остальных упомянутых городах таких традиций нет.
Географически точки выбраны замечательно. Радует то, что система подготовки будущих музыкантов в кластерах будет копировать систему Центральной музыкальной школы. Этим вопросом занимается Валерий Владимирович Пясецкий, директор ЦМШ, опытнейший специалист, энтузиаст.
Проблемы вы обрисовали сами. Где брать педагогов? Если говорить о преподавателях ЦМШ, то они не поедут никуда просто потому, что не бросят свой класс, учеников. Воспитать педагогов на местах — это требует времени.
Я вижу один выход: предложить выпускникам московских и питерских вузов поработать какое-то время там — возможно, им понравится, и они там останутся, приживутся. Это для тех, кто без опыта. А педагогов с именем приглашать на пару недель, как в школе «Сириус».
— Как раз про «Сириус» хотел спросить… «Сириус» прекрасное место, лучшие педагоги. Дети, которые уже ориентированы на определённые профессии в культуре, искусстве, науке, приезжают туда, где с ними занимаются ведущие специалисты. Центр закрытого цикла, общеобразовательная школа, спорт и специальность. Дети получают прививку, стимулирующую творчество и интерес к развитию своей специальности. Выбранной специальности?
— Я работаю с «Сириусом». Это замечательный центр и крайне полезный для детей. Там собираются лучшие из лучших. Дети в «Сириусе», как в замечательном детском лагере: отличные условия, лучшие педагоги. Те, кто ещё сомневался: погружаться в специальность или ещё подумать, — с сомнениями прощаются.
Там сверстники с разными интересами. Они действительно получают инъекцию творческого витамина — да так, что не хотят расставаться, уезжать.
Но понимаете, что беспокоит… Чтобы вот такие образования не замещали традиционную систему обучения. Ведь одарённые дети могут уехать, останутся крепкие середняки, вот они и формируют среду. Им необходимо уделять внимание.
Нам часто говорят: «На вас тратятся огромные деньги, а музыкантами становятся единицы, два процента от общего числа обучающихся».
Тут путаницу вносит сам термин — «профессиональная подготовка». То есть обучаются те, кто по мнению чиновников пойдут в профессиональные музыканты. Но это далеко не так. Это будут те, кто станут интеллигентными людьми: врачи, учителя, ученые.
К примеру, мы едем в Академгородок. Там будет проходить очередной фестиваль, объединяющий любителей и будущих профессионалов. Т. е. человек учился в музыкальной школе, но выбрал другую профессию, навыки музицирования у него остались, и вместе с учащимися музыкального колледжа, консерватории они совместно музицируют. Я возглавляю этот проект, и мне он близок. Любительское творчество — это вообще прекрасно.
— Вся Европа и Америка держится на этом.
— Особенно Европа. Известно же, что из тех, кто получил музыкальное образование, лишь незначительный процент становятся правонарушителями. Перефразируя известное выражение Виктора Гюго: «Кто открывает школы — тот закрывает тюрьмы», могу сказать: «Если вы закрываете музыкальную школу — не забудьте построить тюрьму».
Поэтому хочу еще раз подчеркнуть: строить новое надо не за счёт старого.
— Екатерина, вы член президентского Совета по культуре, не раз играли перед президентом. Как вам с ним работается, его отношение к культуре? Неформально.
— Я выступала перед президентом не так часто, а вот на президентских советах мы встречаемся регулярно. Что всегда поражало: он, как говорится, в теме. Мы, музыканты, люди очень эмоциональные, нам кажется, что важнее наших проблем быть не может, но я понимаю, что ситуация с музыкальным образованием — не самый острый вопрос, как безопасность страны и прочее.
Поражает, что когда мы ему начинаем что-то высказывать — он это комментирует, причём очень профессионально. Это важно. Например, идею сообщества профессионалов и музыкантов‑любителей Путин горячо поддержал, ему не чуждо и самому музицирование. При этом Владимир Владимирович начал учиться игре не в самом юном возрасте. Но, согласитесь, это так греет.
Поражает его осведомлённость во многих вопросах нашей культурной жизни. Это видно и по вопросам, которые задает президент, по ответам или поручениям, которые он по результатам общения в Совете даёт своим помощникам.
Помнится, как кто-то сказал о реформах в системе музыкальных школ. Так Владимир Владимирович тут же поправил человека, сказав, что это наше достояние и его трогать нельзя. Вот такой здоровый консерватизм очень приятен. Мы это очень ценим.
Поэтому, конечно, я как могу использую эти встречи на Совете для решения важных организационных вопросов музыкального образования в стране. Есть результаты, и это очень важно.
— Да, мы следили за полемикой вокруг музыкальных школ. Похоже, именно вам удалось остановить этот процесс, используя свою работу в совете по культуре при президенте. А какую музыку любит Путин?
— Когда мы сидели с ним на выступлении Новосибирского оркестра на фестивале оркестров, мне неловко было его отвлекать, и я бы не позволила себе мешать ему слушать музыку.
Но перед тем, как зазвучала Пятая симфония Чайковского, он вдруг наклонился ко мне и рассказал, как, будучи мальчиком, в Ленинграде был на концерте Заслуженного коллектива Академического симфонического оркестра под управлением Мравинского и слушал как раз Пятую симфонию. Это так тепло было сказано!
Понимаете, человек не просто так пришёл для галочки, отсидел и, облегченно вздохнув, что всё закончилось, ушёл. Он осознанно и с желанием пришёл на концерт слушать классическую музыку. Поэтому по отношению к музыке и культуре он мудрый и сбалансированный.
— Князев стал осваивать сначала орган, а затем фортепиано, потому что любит Баха, а у него для виолончели только шесть сюит. Венгеров стал дирижировать, потому что у любимого Брукнера нет произведений для скрипки. А вы не собираетесь осваивать профессию, скажем, дирижёра?
— Ой, нет, это, как говорится, или тянет, или нет. Я скорее буду писать эссе.
— Вы нередкий гость в Новосибирске. Вас здесь любят и на ваших концертах всегда аншлаг, играли со всеми дирижёрами, руководящими оркестром. Как вы находите оркестр сейчас? Его форма, уровень?
— Очень высокий. Это один из лучших оркестров, с которыми доводилось выступать. Томас Зандерлинг — выдающийся дирижёр, он много делает для того, чтобы оркестр развивался, омолаживался. Это очень заметно. Я пришла на репетицию, только начал играть оркестр, и я почувствовала, как нахожусь в родном комфортном коллективе среди друзей.
— А ваши концерты с «Filarmonica-квартетом»? Дворжак и редко исполняемый, но очень академичный Николай Метнер, долгие годы находившийся в тени своего друга Рахманинова?
— С квартетом я играла, это отличный коллектив. Валерий Карчагин подлинный лидер, и у него и его коллег можно многому научиться. Что я, кстати, сейчас и делаю.
Метнер — композитор, важный для понимания полной картины русской композиторской школы, и прекрасный пианист. Надеюсь, что его квинтет будет интересен зрителям. Его долгое время незаслуженно не исполняли, но сейчас многое делается для популяризации его творчества.
Думаю, всё исправится, и он займёт своё достойное место среди композиторов России. А представьте, если бы он родился, скажем, в Швейцарии — так там он был бы просто классиком на все времена!