Живая история современной музыки
Директор Московского ансамбля современной музыки Виктория Коршунова рассказала о гранях разумного в радикальной среде диссонанса
Российский музыкальный союз и Московский ансамбль современной музыки (МАСМ) провели уникальный по форме и содержанию курс практических занятий для молодых музыкантов – Первый исполнительский практикум современной академической музыки. 21 студент и выпускник музыкальных вузов из девяти городов России приехали в Москву, чтобы пройти недельный цикл, посвящённый современной музыке. Ежедневно по 10 часов в залах галереи «ГРАУНД Солянка» и Театрально-культурного центра имени Всеволода Мейерхольда слушатели посещали лекции, разбирали сложнейшие партитуры, постигали особенности нотации, овладевали техническими приёмами, раскрывали авторское видение произведений под руководством состоявшихся музыкантов – преподавателей Московской консерватории и солистов МАСМ. Среди них Иван Бушуев, Михаил Дубов, Олег Танцов, Сергей Полтавский, Юлия Мигунова, Марина Катаржнова, Ольга Дёмина, композиторы Александр Хубеев, Владимир Горлинский… Кульминацией практикума стали два концерта. В сжатые сроки ребята, сумев друг с другом найти взаимопонимание, собрались в дуэты, трио, секстеты и даже ансамбль из 11 музыкантов, который без дирижёра на одном дыхании исполнил «Восемь линий» Стива Райха. Теперь с этими далеко не всеми принятыми и понятыми подходами и ходáми музыканты шагнут дальше, чтобы удивлять, открывать, просвещать. Когда выпускники, получив дипломы, разъехались по домам, мы поговорили о современной музыке и её поклонниках с директором практикума и МАСМ, председателем Ассоциации современной академической музыки Гильдии композиторов РМС Викторией Коршуновой.
От узнавания к познаванию
– Трудно было стать участником практикума?
– Практикуму предшествовал конкурс, на который было подано более 40 заявок. Кроме записей своего исполнения и биографии ребята должны были написать мотивационные письма, что очень важно, так как практикум прежде всего ориентирован на исполнение современной музыки. Чтобы пребывать в этом искусстве, очень важна мотивация. В этом году исполняется 30 лет нашему ансамблю. В нём работают опытные музыканты, и мысль о передаче накопленного опыта созрела давно.
– Не каждый музыкант – педагог. Как сами солисты ансамбля восприняли предложение преподавать?
– Почти все наши музыканты имеют богатый преподавательский опыт. К тому же они практикующие музыканты: в прошлом году МАСМ провел 99 концертов в России и за рубежом. По-моему, для любого музыканта важно иметь базовое академическое образование и быть профессионалом. Если не умеешь хорошо играть классическую музыку, не владеешь стилями и не имеешь представления о музыке разных эпох и её эволюции, то не сможешь хорошо сыграть и современную музыку. Ведь именно эволюция лежит в основе того, что создаётся сегодня. Чтобы исполнить современную музыку, мало быть виртуозом – надо иметь особые мозги, чтобы понимать, почему автор сочинил именно эту композицию. Более того, нужно не только понимать и чувствовать, но быть ещё и солидарным с композитором, его соавтором.
– Ваша аудитория всё-таки не такая многочисленная…
– Вы правы. Для камерной современной музыки от 100 до 400 человек в зрительном зале является нормой. Часто концерты современной музыки сравнивают с концертами классики, на которые приходит намного больше публики, но тогда и классику можно сравнить с поп-концертами, которые собирают стадионы. Но означает ли это, что Филипп Киркоров интереснее Бетховена?!
Прогулка по времени
– Каждый из великих композиторов – будь то 100, 200, 300 лет назад – был не чужд новаторству. На лекции Александра Хубеева, посвящённой современной нотации, увидел эволюцию записей партитур. У каждой эпохи свойственные ей правила записи и игры?
– Я не занималась исследованиями взаимоотношений между композиторами и исполнителями в разные века. Как мне представляется, импульс и новизна идут от композитора. Он опережает время и задаёт тон, что подтягивает и ведёт за собой музыканта. Но история знает массу примеров, когда именно музыкант воздействовал на композитора. Ведь очень многие произведения создавались для определённых исполнителей. Композитор пребывал и пребывает с музыкантом в постоянной связи. Десятый год мы, теперь уже при непосредственном участии РМС, проводим Международную академию молодых композиторов в городе Чайковский. Ежегодно поступает до 200 заявок от соискателей. В академии молодые авторы пишут в тесной связке с солистами нашего ансамбля. Исполнители всегда могут подсказать по поводу того или иного эффекта и приёма, возможности его применения. Не раз становилась свидетельницей того, как в ходе такого партнёрства начинающие композиторы переписывали и редактировали свои работы. Это очень живая история, и нельзя сказать, кто в ней главнее.
Парадокс шедевра
– Готовясь к встрече с современной музыкой, обнаружил в интернете видеоклип Дэвида Боуи на музыку Стива Райха. А отечественные представители популярных жанров идут на сотрудничество с музыкантами современной академической музыки?
– Слава богу, нет! Зато на сотрудничество с современной академической музыкой охотно идут представители других видов искусства. Процесс сближения разных жанров в нашей стране происходит давно и особенно интенсивно последние 15 лет. На Западе он начался намного раньше. Существует устойчивый термин, когда виды искусства находят друг друга, – мультидисциплинарность. У нас инициатива пошла от представителей именно других профессий – режиссёров, художников, танцоров… Вспоминаю, как 6–7 лет назад при ЦИМе (Центр имени Вс. Мейерхольда) у нас образовалась творческая лаборатория, которую курировали Сергей Невский (музыкальную часть) и Виктор Рыжаков (театральную): молодые режиссёры и композиторы при участии актёров и музыкантов-исполнителей, солистов МАСМ, находили друг друга по интересам и вместе создавали мультимедийное произведение с элементами видео, графики, музыки, пластики. По-моему, мультидисциплинарность как раз предполагает сотрудничество творческой группы при решении определённой задачи. И бывает наоборот: когда к готовому, вполне самодостаточному музыкальному произведению применяют элементы других искусств, органичного взаимодействия не происходит. Помню, лет 30 назад мы выступали на одном из международных фестивалей, и нас предупредили об участии в нашем концерте пластической актрисы, кстати, высокопрофессиональной танцовщицы. Она подготовила пластическую импровизацию к одному из произведений нашей программы. Казалось бы, для публики танец более привлекателен, но удивительно, что после первых пяти минут зрители перевели свои взгляды с танцовщицы на музыкантов, которые находились по другую сторону зала. Следить за музыкальной драматургией и выразительными лицами инструменталистов, чувствовать их энергетику оказалось намного интереснее. Если музыка уже существует не в прикладном значении, её трудно приспособить для чего-то другого. И она нуждается в концертной площадке и аудитории. Знаете, во время пандемии мы сознательно отказались от онлайн-трансляций. Вся музыка уже имеется в интернете, включая записи шедевров классики, – сиди и слушай. Но, чтобы услышать живой звук и напитаться энергетикой музыкантов, люди всё равно идут в зал. Если музыкант плохой – он не сможет убедить зрителя в самодостаточности музыки.
– В финале концерта 13 студентов класса Владимира Горлинского представили концертную импровизацию – в режиме реального времени, опираясь не на партитуру, а на собственные ощущения, создали новое произведение. Чиркающие зажигалки, женские дыхание и голос, игра света и тени, перемещения по сцене, сопровождаемые какофонией звуков выглядели эффектно. Отчего-то мне в этой какофонии представилась Англия времён Конан Дойла – графство Девоншир, поместье Баскервилей… Получается, звук обрёл образ. Музыке не обязательно быть гармоничной? Ею может стать любой шум, который уже давно используется в качестве фона?
– После того как Джон Кейдж сказал, что всё вокруг нас происходящее и есть музыка, табу ни на что нет. Конечно, в его самом известном произведении «4′33″» , когда музыкант выходит на сцену, сидит за фортепиано и ничего не делает ровно 4 минуты 33 секунды, – эпатаж. Но Кейдж доказал свою концепцию. Музыкант ничего не играет, но при этом в зале обязательно что-то происходит. Абсолютной тишины нет. А почему бы нам это не считать музыкой? Недавно композитор Владимир Раннев написал композицию для шести удилищ. Спрашиваю: «Почему?» «Потому что, когда забрасываешь удочку, она создаёт в воздухе неповторимые завихрения», – слышу в ответ. Существуют вкус, талант и профессионализм как мастерство понимания и оперирования средствами. Можно оперировать 12 клавишами на фортепиано и сделать совершенно жуткую непрофессиональную композицию. А можно создать шедевр, не используя ни одного музыкального звука. Вот в этом парадокс. Поэтому для меня, как и для современной музыки, которой мы занимаемся, совершенно не важен арсенал приёмов. Важен конечный результат.
Источник: www.directspeech.ru